В. Джоэл Шнайдер — психолог из Университета штата Иллинойс. Участвует в двух проектах: «Программа по клиническому консультированию» и «Программа количественной психологии».

Кроме того, он сотрудничает со Службой мониторинга успеваемости учащихся колледжей, куда может обращаться не только молодежь, но и взрослые, чтобы узнать о своих интеллектуальных способностях — сильных и слабых сторонах. Основная сфера научных интересов Шнайдера — количественная оценка психологических данных. Кроме того, Шнайдер учит врачей правильно пользоваться методами математической статистики, что позволит им получить более рельефное представление о конкретных заболеваниях и более точно ставить диагнозы. Шнайдер ведет один из моих любимых блогов по измерению IQ — Assessing Psyche (Измеряя душу). Я очень обрадовался, когда Шнайдер согласился дать мне интервью.


— Как вы определите понятие “интеллект”?

— Большинство людей определяет понятие «интеллект», руководствуясь лишь своими личными представлениями. Так, инженер будет вкладывать в это понятие те качества, которые имеются у хорошего инженера, художник — те, что присущи великому художнику. Точно так же поступят и другие группы людей — ученые, предприниматели, спортсмены. Я, например, выделю в «интеллекте» те качества, которые характерны для хорошего ученого-психолога. Но существуют не только различия между определениями, но и нечто в них общее. Поскольку определений «интеллекта» много, то каждое из них имеет право на существование. Получается, расхождения в трактовках этого понятия велики, из-за чего определение термина «интеллект» становится неоднозначным, ведь самые разные группы населения будут его понимать по-своему.

Итак, слово «интеллект» порождено широкими массами населения, но из этого вовсе не следует, что оно примитивно и требует научной доработки. Наоборот, многие понятия, рожденные в недрах народа, невероятно тонки и сложны. Поэтому переводить их на язык формальных научных понятий — это все равно, что переделывать народную песню в оперу. Конечно, в операх тоже используются народные песни, к тому же, народный и научный языки могут друг друга подпитывать, но не всегда это нужно. По этой причине не хочу лишний раз напоминать, что есть нечто сомнительное в том, чтобы рассматривать исследования интеллекта как раздел науки, поскольку психологи никак не придут к единому определению понятия «интеллект» — а им этого и не нужно делать. Да и мы от них этого не должны требовать. Если бы они вдруг пришли к согласию, то выработанное ими определение «интеллекта» все равно было бы субъективным и не могло бы считаться обязательным для остальных психологов (или для кого-либо еще). Такова природа понятий, порождаемых разными группами населения; такие понятия сохраняют подвижность, текучесть, ведь люди постоянно меняют свое мнение.

Если мы говорим, что некая концепция родилась в недрах народных масс, то из этого не следует, что она несерьезна и маловажна. Так, например, многие слова, которые мы используем для описания человека — «вежливый», «спокойный», «жадный», «достойный», «спортивный» и т.д. — это все народное творчество. Однако мы все равно продолжаем считать эти слова реальными и необходимыми. Точно в таком же ключе надо трактовать и понятие «интеллект» — оно тоже вполне реально и необходимо! Оно важно уже по определению, ведь слово «интеллект» мы используем для описания людей, которые умеют приобретать полезные знания и с их помощью решать сложные проблемы, подключив для этого логику, интуицию, креативность, опыт, мудрость. — Видите, что я только что сделал? Я дал определение понятию «интеллект» при помощи нескольких слов, столь же расплывчатых, как и само определяемое ими понятие. Конечно, словосочетания «полезное знание» и «сложные проблемы» — это абстракции, которые принимают конкретные значения только в определенных культурных контекстах. Поэтому, если у вас и у меня имеется одинаковое понимание этих туманных выражений, то мы друг друга поймем. Если мы с вами принадлежим к одной и той же социальной группе, то в этом случае эти выражения будут нести полезную информацию.

Если мы говорим, что некоторое явление обусловлено культурным контекстом, то из этого не следует, что оно может означать все что угодно. Возьмем, к примеру, слово «спортивный». Его значение будет сильно варьироваться в зависимости от возраста человека, пола, спортивных результатов и многих других факторов. Но, даже несмотря на различное понимание слова «спортивный» в зависимости от контекста, оно все равно в общих чертах обозначает «степень тренированности человека», например в спорте. Поскольку это слово придумано людьми, оно имеет множество разных трактовок. А это значит, что нельзя составить универсальный перечень определений к понятию «спортивный», которые бы применялись к любому человеку во всех ситуациях. Тем не менее, некоторые определяющие признаки этого слова выделить можно, например спортивные навыки. То же самое можно сказать и насчет понятия «интеллект» — о нем имеет смысл говорить только если речь идет о конкретном человеке в конкретной ситуации в рамках конкретной культуры. Только в таком случае значение этого слова будет достаточно конкретным, для того чтобы описывать людей и высказывать суждения.

Процитирую здесь очень яркий отрывок из введения к книге Штерна «Психологические методы тестирования интеллекта» (1914): «Зачастую выдвигается следующее возражение: задачу интеллектуальной диагностики нельзя решить, покуда у нас нет точного представления о сути понятия “интеллект”. Но это возражение не кажется мне уместным .... ведь мы же научились измерять электродвижущую силу, не зная, по сути, что такое электричество, мы же научились очень умело диагностировать множество таких заболеваний, об истинной природе которых нам известно очень мало (стр. 2 )».

Не нужно придавать понятиям типа «интеллект», которые порождены широкими массами людей, непременно научную форму. Содержание таких понятий будет меняться по мере прогресса в сфере науки, занимающейся исследованиями когнитивных способностей, — так происходит часто. Здесь можно, например, вспомнить, насколько удачно Говарду Гарднеру (1983) удалось уточнить и расширить смысл понятия «интеллект». Но ученым необходимо не только прийти к согласию по поводу определений, нужно еще и помочь им качественно делать свою работу и рассматривать данную тему с разных сторон. Когда-нибудь в будущем ученые придут к согласию по поводу понятия «интеллект», если такое согласие будет необходимо. На протяжении более века не удалось прийти к определению понятия «интеллект», но из-за этого ничего страшного не случилось. А может быть, такого понимания никогда и не будет.


— Что выявляют IQ-тесты?

— Важнее не что выявляют IQ-тесты, а с чем коррелируют — в этом и состоит их ценность. Сейчас IQ-тесты коррелируют с множеством ключевых факторов, хотя с момента их появления этого не наблюдалось. Но постепенно наметился прогресс. Он объясняется тем, что IQ-тесты на протяжении длительного времени видоизменялись — происходило что-то типа естественного отбора. Считается, что первый тест составил Бине, но это не совсем верно [А. Бине — французский психолог, известен как составитель психологического теста для диагностики детей с задержкой умственного развития, называвшегося «шкалой умственного развития Бине—Симона», – прим. перев.]. Достаточно обратиться к трудам самого Бине, в которых он даже демонстрирует тестовые задания, заимствованные из книг некоторых авторов, работавших до него! Всякий раз значимые пункты теста оставляли, а незначимые убирали. Значимые пункты демонстрируют высокую степень корреляции с ключевыми параметрами, которые характерны для конкретной группы населения, проходившей тестирование. Незначимые пункты ни с чем не коррелируют, разве что с остальными пунктами. От некоторых тестовых заданий нужно отказаться, поскольку показатели корреляции между ними и результатами, характерными для других демографических подгрупп, сильно различаются; получается, что тесты в таком случае становятся предвзятыми в пользу одних групп за счет других.

Помните, как в том старом анекдоте про члена Французской академии говорилось: «Это работает на практике — но будет ли работать в теории?» Я не утверждаю, что теория никак не повлияла на разработку тестов и не помогла усовершенствовать процесс тестирования. Мы видим, что тестовые задания, разработанные на базе теории, как правило, эффективны. В общем, у нас есть успешные тесты вместе с теоретической базой. И эта теоретическая база, в общем-то, неплоха. Однако на данный момент строгая теория когнитивных процессов, используемая для подсчета IQ, пока что не разработана. Есть, конечно, много хороших исследований, которые пытаются описать и объяснить факторы, влияющие на результаты IQ. Литература по данной теме весьма обширна, однако я все равно считаю, что мы только делаем первые шаги.

Грубо говоря, качественный IQ-тест должен уметь выявлять то, насколько хорошо человек умеет приобретать новую информацию. Как это сделать? Один из способов такой: сначала нужно дать человеку новую информацию, а потом оценить способность ее удерживать. Такой подход хорошо работает в случае, если предлагается запомнить несложную информацию (например, запомнить списки слов или пересказать простые рассказы). Другое дело, если информация сложная. Очень непросто разработать тест, в котором можно было бы измерить способность удержания сложной информации (скажем, запомнить лекцию о политике в Ливане), поскольку уже в исходной, базовой информации содержатся различия.

Обучаемость можно оценить косвенно путем измерения информации, усвоенной в прошлом. Если мы хотим измерить непосредственную способность к обучению, то данный подход оставляет желать лучшего, поскольку обучаемость зависит от многих факторов — культурных, семейных, индивидуальных различий и способности к обучению. Однако, если цель IQ-теста состоит в прогнозировании способности к обучению, то для этих целей лучше всего измерить знания, приобретенные в прошлом. Тестирование знаний — это один из самых надежных способов, который у нас есть для прогнозирования человеческих способностей.

Сейчас в нашем обществе ценится способность человека делать выводы на основании неполной информации, а также генерировать новую информацию на базе отвлеченных понятий. С помощью IQ-тестов измеряются способности субъекта к рассуждению при минимальном наличии у него предварительных знаний в конкретной области.

Эффективный IQ-тест должен оценивать способность обрабатывать визуально-пространственную информацию, а также оценивать кратковременную память и скорость обработки данных.


— О чем говорит общий IQ человека? Если IQ невелик, значит ли это, что человек неумный?

— Показатель IQ — несовершенен. Человек, у которого IQ очень низкий, скорее всего, столкнется с проблемами во многих областях. И все же, уровень IQ может и не учитывать индивидуальные особенности многих людей.

Возмущает ли нас тот факт, что IQ-тест может ошибаться? Нет. Ведь все психологические измерения приблизительны и время от времени бывают ошибочными — они такие по сути. Если результаты теста ошибочны, то нужно возмущаться лишь некомпетентностью тех, кто их проводил. Нас должен возмущать тот факт, что некоторые учреждения используют IQ-тестирование ради навязывания своего диктата. Но если неверную оценку выставил компетентный, внимательный и добросовестный врач, то этим самым мы лишний раз убеждаемся в ограниченности наших знаний. Компетентные, внимательные и добросовестные врачи, конечно же, помнят об этом недостатке тестирования — т.е. его ограниченности — и потому не стремятся делать поспешные выводы лишь на основании тестов. Если же некий институт принимает ключевые решения на основе тестов, то в нем должны существовать механизмы выявления ошибок (например, нужно время от времени проводить повторные тесты).


— Может ли человек быть очень умным, но иметь низкие результаты по IQ-тестам? Если да, то в каких случаях эта ситуация возможна?

— Таких случаев огромное количество. Такая ситуация возможна, например, при наличии языковых и культурных различий. Очень часто получаются накладки при тестировании маленьких детей, а также людей, страдающих разными психическими расстройствами. В этих случаях любой врач, который проводит тестирование, за исключением самых некомпетентных, заметит ошибку и примет соответствующие меры (например, создаст более подходящий тест или временно прекратит тестирование, отложив его до лучших времен). К сожалению, один недалекий врач может принести много вреда.


— В чем практическая польза IQ-тестов?

— Я всегда возмущаюсь, когда слышу о том, что на основании IQ-теста порой делаются некорректные выводы. Зачастую приходится слышать, как разного рода эксперты начинают фантазировать — призывать к избавлению от унифицированного подхода к тестированию. Их человеколюбие и нелюбовь к шаблонным решениям, не способным разглядеть за цифрой отдельную личность, конечно же, похвальны. Но вот Бине в своих работах показал, какие неприятности нас ждут, если фантазии экспертов насчет избавления от унифицированного подхода претворятся в жизнь. Вот почему необходимо вспомнить работы Бине.

Понятно, что когда мы решаем, что нам сделать — поступить неправильно, основываясь на ложной информации из IQ-теста, либо поступить правильно, но игнорировать IQ-тест, то нужно выбирать последний вариант. К сожалению, мы не всегда понимаем, что значит «поступать правильно». В нашем мире существует всеобщая неоднозначность, в том числе неоднозначность в отношении понимания неоднозначности. IQ-тесты, очищенные от неоднозначностей и ошибок, позволяют до некоторой степени избавиться от неоднозначного толкования способностей человека. В умелых руках тесты — достаточно эффективное орудие. Они намного чаще показывают правильные результаты, чем грубо ошибаются. Если бы их вообще не было, то при принятии решений пришлось бы использовать гораздо менее надежные инструменты.

Большую часть беспокойства по поводу стандартизированных тестов можно снять, если удастся убедить общественность в том, что никто не стремится делать поспешные выводы лишь на основании результатов тестирования. Специалисты, которые проводят тестирование, должны подробнее рассказывать о том, чем они в реальности занимаются. На протяжении многих десятилетий наблюдались постоянные трения между целостным подходом и принятием решений только на базе статистических данных — это нормально. Стандартизированные тесты являются своего рода отправным пунктом для прогнозирования, ведь человеческому разуму трудно подсчитать соответствующие вероятности. Делать выводы и ставить диагнозы можно и без всяких стандартизированных тестов, но тогда это будет делаться, скорее всего, бессистемно.

С другой стороны, если вовсе пренебречь субъективным компонентом, т.е. человеческим мнением, то тогда тесты превратятся в капризных тиранов. Обычно при интерпретации данных теста о когнитивных способностях мы идем на поводу у цифр. Да, в одних случаях цифры действительно (с небольшими корректировками) приближают нас к истине. Однако в других случаях они не отражают истинную картину даже приблизительно. Вот в таких случаях, если цифры ведут к нелогичности, становятся бесполезными или морально неприемлемыми, мы имеем полное право их отбросить. Однако пользование этим правом уже само по себе может стать проблемой, если им пользоваться слишком часто. Чтобы разумнее подходить к этому вопросу, я настоятельно рекомендую каждые несколько лет перечитывать работы Пола Мила (Meehl) (например, Grove & Meehl, 1996; Meehl, 1957).


— Почему IQ-тесты измеряют «Общий уровень знаний» и акцентируют внимание на словах языка? Входит ли в понятие «интеллект» обладание бесполезными знаниями или же бесполезные знания — это всего лишь бесполезные знания и больше ничего?

— Если мы хотим с помощью IQ оценить только потенциальные возможности человека, тогда нам не нужно учитывать багаж знаний, приобретенных человеком ранее. Мы разработали очень неплохие тесты, которые оценивают непосредственные познавательные способности различного вида (например, тест по оценке рабочей памяти или скорости обработки информации). У нас есть достаточно хорошие тесты, оценивающие логическое мышление, для чего не требуется учитывать весь багаж знаний, приобретенных человеком ранее. Однако, если мы собираемся использовать IQ как инструмент прогноза, необходимо учитывать весь прошлый багаж знаний, приобретенных человеком. При этом накопленные ранее знания не столько способствуют прогнозированию, сколько помогают облегчить прогноз.

Правильно составленные тесты не просто измеряют способность запоминать голые факты, они, скорее, позволяют оценить умение пользоваться некоторыми когнитивными инструментами, облегчающими рассуждение и процесс решения задач. Вот простой пример: знание базовых математических фактов (например, 6 × 7 = 42) облегчает процесс рассуждения, в то время как незнание этих фактов делает его невозможным. Правильное понимание некоторых слов, фраз и общеизвестных фактов облегчает рассуждение; c помощью IQ-теста можно оценить, насколько хорошо человек их усвоил. Люди, имеющие о них правильное представление, вероятнее всего, смогут находить решение в сложных ситуациях.


Cлова

Некоторые слова позволяют лаконичнее излагать сложные идеи, при этом необходимо знание синонимов. Если мы хотим описать понятие «храбрость», то мы описываем разные степени храбрости — «героический», «мужественный», «храбрый» и т.д. Если говорим о храбрости безрассудной, тогда используем слова «бесшабашный», «дерзкий», «самоуверенный». Если описываем понятие «трусость», то пользуемся синонимами «малодушный», «мягкотелый», «бесхарактерный». Если говорим о страхе в положительном смысле — тогда берем слова «осторожный», «осмотрительный», «проницательный». Знание таких слов позволяет человеку сообщить окружающим о необходимой осторожности и одновременно не быть обвиненным в трусости. Если человек не владеет данной лексикой, то он ставит себя в неудобное положение. Не будет преувеличением сказать, что слова являются мощными инструментами. Без этих инструментов человек попал бы в затруднительное положение.


Фразы

Коллективная мудрость данной конкретной культуры содержится в цитатах (например, «В стране, где ученый не приравнен к воину, мыслить будут трусы, а сражаться – дураки»), в речевых клише («Отступить — не значит сдаться»), в поговорках («Говори тихо и держи в руках большую дубинку»). Тому, кто не понимает смысла пословиц (например, такой: «Благоразумие — главное достоинство храбрости»), придется заново изобретать велосипед путем проб и ошибок (в основном ошибок).

Притчи тоже играют роль инструментов, расширяющих познание. Конечно, можно забивать гвозди голыми руками, но даже самые сильные руки не могут конкурировать с молотком. Тема выбора притч для конкретной ситуации все еще требует дальнейшей разработки. Молотки — вещь хорошая, но не для затягивания винтов.


Общеизвестные факты

Большинство исторических событий быстро забывается, даже историками. Те, что не были забыты, имеют для нас первостепенную важность. Если их помнят на протяжении веков, то это значит, что они содержат нечто важное для культуры. Например, выражение «пиррова победа» может и не столь широко известно и не часто используется широкой публикой, но его часто слышишь в речи образованных читателей, поскольку оно напоминает нам о некотором историческом эпизоде и притом колоритно его описывает. Некоторые ключевые факты истории служат своеобразными аксиомами, на базе которых можно делать последующие выводы (например, вторжение Наполеона в Россию, политика Чемберлена по умиротворению Гитлера, война во Вьетнаме). В условиях демократии необходимо располагать множеством подобных исторических фактов-аксиом, на которые можно опираться, поскольку они имеют жизненно важное значение. Если бы Джордж Вашингтон не знал истории ранней Римской Республики, то он, скорее всего, не увидел бы мудрость, которая заключена в следующем древнем принципе: отказ правителя от власти после двух сроков. Если бы его современники не знали историю, то не назвали бы Вашингтона «американским Цинциннатом», переименовав в его честь один из новых городов штата Огайо — Цинциннати [Луций Квинкций Цинциннат (ок. 519 до н. э. — ок. 439 до н. э.) — древнеримский патриций; считался среди римлян одним из героев ранних годов Римской республики, образцом добродетели и простоты, – прим. перев.]. Если республика не хочет диктатуры, она должна почитать принцип, согласно которому сильные и популярные лидеры должны добровольно покидать свой пост, когда придет срок окончания полномочий.


— Действительно ли тест, измеряющий у детей так называемый подвижный интеллект (т.е. способность человека анализировать и решать задачи независимо от накопленного опыта), выявляет реальную степень развития подвижного интеллекта?

— Никакой психологический или другой тест этого сделать не может. Не спорю, в тестах, проверяющих абстрактное мышление, значимость фактора накопленного человеком опыта снижается. Но в то же время процесс абстрактного мышления сам приобретается с опытом и формируется под сильным воздействием культуры. Больше всех этой проблемой интересовался Джеймс Флинн [Дж. Флинн — новозеландский ученый, зафиксировал поступательное возрастание среднестатистических показателей интеллекта во всем мире на протяжении предшествовавших пятидесяти лет, – прим. перев.]. Да, измерять способность к абстрактному мышлению нужно, но было бы ошибкой рассматривать эту способность, как и само стремление к абстрактному мышлению, в отрыве от воздействия ряда важных культурных реалий. Ведь в некоторых культурах, чтобы выжить, намного важнее усвоить конкретный набор уже готовых практических знаний для ежедневного использования, чем заниматься выведением каких-то эфемерных абстракций.

Так, например, древнегреческая культура очень подозрительно относилась к абстрактному мышлению. По правде говоря, большинство жителей Древней Греции были равнодушны к абстракциям. Поэтому, приступив к систематическому изучению абстракций, греческие философы вступили на опасную территорию. Вспомним, на Сократа с его безумными вопросами смотрели как на реальную угрозу. Человеческая способность абстрактно мыслить — это недавнее явление в истории эволюции. Способность к абстрактному мышлению развивалась, напоминая компьютерный софт — еще не доведенный до ума, латанный-перелатанный, пестрящий ошибками, пребывающий в плену всяких предрассудков. И к тому же очень неустойчивый ко всяким помехам, стоит только немного устать, отвлечься, напиться, встревожиться, заболеть — да и мало ли чего еще может произойти, как он тут же дает осечку. Слабым звеном в этой системе, вероятно, являются крайне уязвимые механизмы контроля рабочей памяти/внимания. Почти каждое психологическое расстройство, начиная от депрессии и кончая шизофренией, связано с нарушениями работы этих систем и их неэффективностью.

Компьютерщикам было намного проще разработать логические процессоры, чем сымитировать подлинное чудо инженерной мысли — систему обработки человеческим мозгом визуальной информации. И все же, в наши дни у тех членов общества, кто берет на вооружение абстракции, имеются более высокие шансы достичь беспрецедентного уровня благосостояния. Абстракции оказывают неоценимую услугу тем, кто занимается научными исследованиями и хочет выразить себя в искусстве.


— Что вы считаете более важным — высокий уровень IQ или необычайная интеллектуальная любознательность?

— Отношение между уровнем IQ, любознательностью, знаниями в определенной сфере деятельности и достижениями такое же, как между длиной, шириной, высотой и объемом.


— Что, по вашему мнению, важнее — высокий показатель IQ или творческая продуктивность?

— «Написанный мною текст умнее меня, потому что я могу отредактировать его», — эту цитату мне кто-то ретвитнул, и она меня заинтриговала. Она принадлежит Сьюзен Зонтаг [Сьюзен Зонтаг (1933 —2004) — культовая американская писательница, литературный, художественный, театральный кинокритик, режиссер, – прим.перев.]. Потом я прочитал все эссе Сьюзен целиком и влюбился в него. Хорошо обладать высоким IQ; имеется множество доказательств того, что IQ, по сути, коррелирует с творческой продуктивностью. С другой стороны, многие люди с высоким IQ не в состоянии создать чего-нибудь стоящего, в то время как многие другие люди с умеренным интеллектом способны добиться подлинного величия. Вот Зонтаг и пытается понять, как преодолеть нашу ограниченность.


— Не кажется ли вам, что «синдром дефицита внимания и гиперактивности» (СДВГ) теперь стали диагностировать все чаще и чаще?

— Действительно, среди нашей общественности множество людей обеспокоены тем, что СДВГ — не реальное расстройство развития, а всего лишь прекрасный предлог для того, чтобы ленивые родители и недалекие учителя пичкали лекарствами детей — фактически здоровых детей, но немного бурно проявляющих эмоции и чуточку менее управляемых. И общественность правильно беспокоится! Мы не хотим, чтобы у нормальных детей выискивали болезнь, которой нет, и кормили их лекарствами, в которых нет никакой необходимости ... И все же, СДВГ — это именно расстройство, реальное расстройство. Если вам когда-нибудь приходилось работать с ребенком, страдающим тяжелой формой СДВГ, то вы бы увидели, что отнюдь не только буйное проявление эмоций мешает такому ребенку иметь друзей, хорошо учиться и готовиться к взрослой жизни.

С одной стороны, нас тревожит, что детям, у которых нет никакого СДВГ, его выискивают, ставят в качестве диагноза и накачивают лекарствами. Но, с другой стороны, нас точно так же тревожит, что мы не способны выявлять детей, которые действительно страдают СДВГ, — в этом случае тоже ставится ошибочный диагноз; таких детей называют ленивыми, апатичными, безответственными. Если они играют по правилам, то их обзывают «странными». Если не играют — «фиговыми» (а то и еще хуже). Со временем (во многих случаях) эти термины — «ленивый», «апатичный», «безответственный», «фиговый» — становятся ярлыками, с которыми такие дети смиряются и сами начинают их применять по отношению к себе. И вот, когда они вырастают, их жизненный опыт представляет собой лоскутное одеяло из несбывшихся надежд и неудач в отношениях, представляя собой уже порядком запущенный случай — лет на 20, а то и больше. И впервые СДВГ у них диагностируется только тогда, когда они обращаются за помощью — нет, не по поводу импульсивного поведения или проблем с концентрацией внимания — а по поводу депрессии. В общем, мы должны уметь правильно ставить диагноз каждому ребенку. Современные методы диагностики СДВГ явно несовершенны, но если их применять грамотно, то они работают достаточно хорошо. В настоящее время я вместе со многими другими учеными пытаюсь найти более совершенные методы диагностики СДВГ.


— Расскажите о созданном вами программном приложении Compositator.

— Приложение Compositator, несмотря на свое странное название, разрабатывалось на чистом энтузиазме на протяжении многих лет. Это был демонстрационный проект, в который интегрированы некоторые виды опций, которые, я считаю, необходимо включить в тесты следующего поколения и в программы интерпретации данных. Надеюсь, что последующие версии этой программы усвоят полезные качества предыдущей версии. В этой программе заложена необходимая математическая начинка.

Главная особенность программы Compositator, благодаря которой она и получила свое название, заключается в способности генерировать собственные комбинированные оценки, чтобы эффективнее и надежнее обрабатывать входящую информацию. Это функция полезная, но далеко не самая важная. Основной вклад программы Compositator в науку психологического тестирования состоит в том, что для этой программы совсем не нужен задающий вопросы экспериментатор, к тому же участнику теста придется отвечать на гораздо более широкий круг вопросов, чем раньше. Программа не только проставляет баллы по тестам, но и умеет рассчитывать корреляцию между официальными и пользовательскими составными показателями. Программа использует много новых и интересных инструментов для интерпретации результатов — простую регрессию, путевой анализ, моделирование структурных уравнений и т.д. — в применении к участнику теста и на выходе предлагает свои выводы, представленные в форме путевых диаграмм и интерактивных графиков.

Обычно, чтобы обнаружить нарушение способности к обучению, вначале показывают, что при данной общей способности к рассуждению существует расхождение между реальной успеваемостью и ожиданиями. При тестировании специалисты используют простую регрессионную модель, а в качестве индикатора обычно используют значение IQ. К сожалению, данный метод, как правило, включает в себя множество громоздких таблиц и утомительных расчетов.

На втором этапе определяются значения соответствующих индикаторов (например, быстрое автоматическое присваивание имен, фонологическая обработка), способных правдоподобно объяснить расхождение. Программа Compositator дает пользователю возможность самостоятельно выбирать любые дополнительные индикаторы (не только IQ), т.е. программа адаптируется к отдельному человеку. При таком подходе мы получаем более объективную картину. С помощью программы Compositator пользователь может сравнить, насколько фактические показатели ниже прогнозируемых, а также ориентировочную долю людей, у которых наблюдаются точно такие же расхождения между значениями индикаторов, и вклад каждого из этих индикаторов в общий результат. Таким образом, Compositator при помощи индивидуального профиля WJ-III NU автоматически генерирует значительный объем информации, которую раньше было непросто получить.

Благодаря программе Compositator теперь можно получить не только оценки, характеризующие познавательные способности, но и выявить другие параметры успеваемости человека. Возьмем, к примеру, проблему нарушения у детей понимания прочитанного текста. Программа Compositator сначала анализирует познавательные способности, а потом пытается понять, чем можно объяснить указанные нарушения — скоростью чтения или же неправильным пониманием отдельных слов текста.

Программа Compositator позволяет не только использовать анализ множественной регрессии, но и выявлять при помощи путевого анализа степень прямого и косвенного воздействия каждой из способностей индивидуума. Например, при оценке так называемого кристаллизовавшегося интеллекта [противоположен «подвижному интеллекту», – прим. перев.] почти в каждой из тестируемых возрастных групп фактор «слуховая обработка» оказывает очень незначительное прямое влияние на понимание прочитанного текста. В то же время тот же самый фактор оказывает существенное косвенное воздействие через другой фактор — «навыки понимания» слов текста. Выявление этой ранее скрытой косвенной связи между слуховой обработкой и пониманием прочитанного текста имеет важное значение для интерпретации полученной информации и для последующего вмешательства. «Compositator» может оценивать сценарии альтернатив. Например, если навыки обработки информации на слух увеличились на 15 баллов, то на сколько пунктов увеличатся навыки понимания слов? На сколько баллов может увеличиться понимание прочитанного?


— Над чем вы сейчас работаете?

— Люди прекрасно умеют распознавать образы и осмысливать сложные конфигурации, но, к сожалению, очень плохо могут оценить вероятностные характеристики (это касается и меня). И вот мною созданы несколько компьютерных программ, которые используются в качестве инструмента интерпретации психологических факторов. Мой подход заключается в том, чтобы позволить компьютерам делать то, что они умеют делать лучше всего: вычислять вероятности. А после этого все больше и больше вступает в силу человеческое суждение.

Я пишу книгу, в которой хочу объяснить, как психометрия помогает понять человеческую природу.

Я работаю над программным обеспечением, которое расширит возможности программы Compositator и позволит ей работать более гибко. Я хочу сделать так, чтобы пользователь мог добавлять любую SEM-модель (SEM — моделирование структурными уравнениями) и применить ее к любому психологическому тесту.

Я провожу исследование, с помощью которого пытаюсь понять, почему самооценка способности к вниманию плохо коррелирует с когнитивной оценкой внимания.

Я провожу серию исследований, в которых собираюсь показать, что Gs (Скорость обработки) = Gt (Скорость восприятия/время принятия решения) + быстрота реакции (т.е. способность плавно переключать внимание от одной вещи к другой).




("Scientific American", США)
Интервью с психологом У. Джоэлем Шнайдером